ЗАЩИТА

Павел Кравченко

Этот рассказ может быть интересным для ученых и суеверных.

В российской науке есть еще много необъяснимого. Особенно в официальных учреждениях.

 Если внимательно рассмотреть процесс, определяющий признание ученого настоящим ученым с соответствующей степенью, то можно найти не только  необъяснимое, но и непонятное с точки зрения обычной человеческой логики, так как здесь включаются стандартные бестолковые бюрократические процедуры.

Кандидатскую диссертацию я защищал во время борьбы двух идей, двух научных школ. Одна утверждала, что погрузочную машину с нагребающими лапами нужно подавать на навал горной массы периодически, другая – непрерывно. Обе считали свои идеи правильными.

На защите диссертаций разгорелись споры, закончившиеся  получением претендентами «черных шаров». Однако обоих похвалили, а количество «белых шаров» оказалось достаточным, чтобы им присудить заслуженную ученую степень.

  Естественно, хвалили и на неофициальном ужине в честь защищенных, а именинникам, представителям корпуса настоящих горных инженеров, наливали полные рюмки, стаканы, бокалы и фужеры.

Это случилось в июне 1971года в Новочеркасске, НПИ.

Тогда еще многое можно было объяснить, следуя нормальной человеческой логике. В споре родилась настоящая истина – оба являются настоящими учеными со степенями. А машину можно подавать вперед и периодически, и непрерывно, главное, чтобы она хорошо грузила.

Нам сказали, что теперь мы настоящие молодые ученые и нам теперь открыт зеленый свет для наработки научного материала и получения докторской степени в области подъемно-транспортных машин.

 Вот такие планы…

 Госплан СССР тоже  был не  против.

 А вот с защитой моей докторской диссертации получилась история, сопровождаемая  интересными явлениями в природе.

В Волгодонске я появился впервые в 1977 году; здесь организовался филиал НПИ, и молодые кандидаты наук (а к тому времени я уже стал настоящим доцентом, с аттестатом ВАК, первый в Волгодонске, пусть город этим гордится!) были нужны, потому как строился Атоммаш, начиналась стройка АЭС, нужны молодые инженеры, которых лучше всего готовить именно в Волгодонске, где применялись современные машиностроительные технологии и оборудование.

 Организация учебного процесса, новых лабораторий, известная рутина, сопровождаемая бестолковыми указаниями сверху, работа с целой группой студентов из Чечено-Ингушской  ССР…

Но нужна и научная работа.

Конечно, на Атоммаше..

Потолковал я об этом с главным инженером Атоммаша.

Он мне прямо заявил, что ему неинтересны мои достижения в области горных машин, а вот заняться бы мне проблемой безопасности работ на подъемно-транспортном оборудовании, т.к. недавно произошла авария при разгрузке крупногабаритного оборудования, когда погибли двое рабочих. Нужны новые инженерные решения.

Нужно и интересно.

Это меня устраивает.

И началось… Днем – учебные занятия в институте, в перерывах и вечером – работа на Атоммаше. Появилось у меня СКБ, в котором главным двигателем был врожденный конструктор Валерий Ольховский и молодые конструкторы вместе со студентами.

Сделали и успешно испытали подвесные манипуляторы-кантователи грузоподъемностью 20т – в 1985году, грузоподъемностью 100т – в 1987 году, серию лабораторных моделей для учебного процесса.

 Все испытано «в металле».

Процесс пошел.

Меня уже можно было наблюдать в качестве заведующего кафедрой технологии атомного машиностроения. И тут мне (беспартийному!) в партбюро намекают, что пора бы, как заведующему кафедрой, подумать и о докторской диссертации.

 Вообще-то я не нахальный, старался быть скромным, в смысле – смогу ли я?

Но когда мне огласили список претендентов на получение докторской степени, состоящий из наших сотрудников, то я понял, что моя скромность оказала мне плохую услугу. Я сильно опоздал, потому что старался все свои результаты проверять «в металле», на многоэтажные математические формулы старался не обращать внимания (я их вообще не уважал).

 А тенденция внедрения новых фундаментальных направлений в технических науках, которые сопровождаются многоэтажной математической формализацией, сильно поддерживается ВАК.

 К  сильной экспериментальной части добавил два теоретических раздела -  вроде получилась диссертация.

Началась «обкатка» первого варианта диссертации.

Первый доклад в НПИ.

Разгром.

По всем пунктам.

          С обязательной оговоркой: «Да, работа серьезная, экспериментальная, в «металле» все проверено, но… ВАК требует…. Мы советуем подработать вот этот вопрос…Мы хотим помочь, потому что  в таком виде представлять её на защиту еще рано…».После этого следовало заключение, что работа «сырая», нужно доложиться в ведущих вузах и НИИ…

И пошло-поехало… По нескольким городам Советского Союза: Санкт-Петербург, Москва, Одесса, Ростов-на-Дону, Краматорск, Донецк, Волгодонск, Новочеркасск, Астрахань… Всего 12 докладов. По приезде домой после каждого доклада меня спрашивали: «Ну, как?» На что следовал ответ: «С пивом попрёт!»

 После уточнения вопроса следовал уточненный ответ: «Нормально!» и краткое объяснение недоработок, что кому не понравилось и почему работа не готова к защите.

Надо отметить специфику подготовки к защите диссертаций по подъемно-транспортному машиностроению - ПТМ. Все специалисты в этой области слывут элитой в ученом мире, особенно в теоретической части. Надо вот это делать не так, а вот этак! И следуют советы…

Ну, естественно, мы же Страна Советов.

 Однако среди них есть действительно толковые специалисты. Мой коллега очень сильно мне помог на решающем этапе подготовки к защите, да вот не пришелся он ко двору в Волгодонске, и сейчас успешно работает в Астрахани.

Долго и нудно перерабатывал текст. А на очередном докладе мне толкуют, что надо бы вот так, а не так, как представлено.

 На всех обсуждениях рецензенты подчеркивали, что их замечания делаются с единственной целью – помочь мне достойно оформить работу.

 На одном из докладов присутствовал специалист-ядерщик,  толково понимающий в атомном машиностроении.

Это было в 1995 году. Он предложил представить работу по специальности атомного машиностроения и защищаться в Москве, в институте ВНИИАМ. И даже предложил себя в качестве первого оппонента. Я как-то не запомнил его рекомендации и продолжал традиционно «обкатку» по ПТМ.

Меня долго «школили», даже приняли в МВТУ им. Баумана за своего, но после года стажировки сказали, что еще годик нужно «шлифовать».

 Наступил 1999год.

 Конец тысячелетия.

 Моим делом заинтересовался знакомый уже атомщик из ВНИИАМ, и через моего приятеля попросил почитать диссертацию. В апреле он попросил приехать к нему в Москву, что я и сделал. При встрече он мне попенял, почему я не обратил внимания на его предложение: «Ты бы уже четыре-пять лет назад мог защититься у нас».

Для меня это было бальзамом на душу.

Мне впервые сказали, что я в принципе достоин…

Предложен план: выбросить много фамилий из текста, кое-где «причесать», в сентябре представить автореферат и во второй половине октября защищаться по специальности «Атомное машиностроение…»

 Меня это окрылило.

С  большим энтузиазмом я стал «причесывать» текст.

 Поскольку в то время компьютеры были в дефиците, а печатал я медленно, текст после каждого неудачного доклада правила скорострельная машинистка.

 Сейчас она возмутилась: «Ну сколько можно переделывать?»

В самом деле.

Я серьезно задумался.

 В этот момент пацаны на улице шумно коптили стекла, чтобы смотреть на солнце.

Солнечное затмение 11 августа 1999года.

Это знак. Я решил, что уже точно  не буду делать никаких исправлений в диссертации и представлю на защиту уже подправленный первый «свой» вариант.

Защиту назначили на 20 октября 1999года. За день до этого я представил доклад перед моими оппонентами.

Это был тринадцатый доклад.

Для меня это число много значит. Везучее.

Знак.

 После доклада в холодной аудитории заклеивала окна высококвалифицированная женщина-строитель, которая, узнав тему доклада, посоветовала мне положить в ботинок под левую пятку пятак, что я и сделал на следующий день, поскольку я был уже почти суеверный.

Защита прошла успешно, потому что на все вопросы после тринадцати докладов я уже отвечал адекватно, а мои оппоненты на тринадцатом докладе подсказали, что на первый план нужно представить фотографии манипуляторов и оборудования, а многоэтажные формулы рассредоточить по краям.

И в самом деле, члены совета активно изучали именно «металл».А в конце заседания выступил председатель (ныне академик РАН) и сказал кратко, что «молодому ученому» (мне 59 лет!) нужно помочь, потому что здесь впервые защищается такая мощная  диссертация с реализацией «в металле».

Во время работы счетной комиссии профессор Богоявленский, член комиссии, подошел ко мне, нервнонапряженному, и выдал тайну: «Молодой человек, я Вас поздравляю. Единогласно. Счет 19:0».

Знак.

Если в науке можно определить, что такое ощущение счастья, то в этот момент я стал счастлив.

Во время кофе-брейк, выражая благодарность членам совета, учитывая их суровый вид, я нахально назвал их «крокодилами», конечно, льстиво намекая на атомщика Резерфорда по кличке «крокодил», на что мне тут же ответили: « Ты сам теперь крокодил!».

Мы с женой (это вся моя команда на защите) после кофе-брейк решили «взять Москву».

Но сначала нужно позвонить домой, ведь там ждут результат!

В ближайшем почтовом отделении звоним в Волгодонск, домой. Трубку взяла подруга дочери, наблюдавшая в этот момент внука. Я толкую: « Передай три слова: Защита прошла успешно». Дочь из ванной комнаты (стирает пеленки) спрашивает: « Ну, как там дела?» (Все слышно по телефону). Ответ: «Нормально, защитился».

            Дочь и сообщила директору, что «нормально». Директор уже привык к моему термину и  решил, что получилось как всегда при обкатке.

Едем с женой в центр.

Сначала невероятно дорого пообедали в заведении «Ёлки-палки» недалеко от памятника Пушкину.

Уже далеко за 18.00 в театральной кассе возле Дома Союзов невероятно удачно купили два билета на премьеру «Мистификация» по Гоголю у Захарова в Ленкоме.

  Знак.

 Боимся опоздать.

Невероятно удачно рядом оказалась молодая актриса из Ленкома, которая вместе с нами успела к началу спектакля.

Знак.

Перед началом спектакля по сцене кувыркалась какая-то итальянская механическая перекати-поле хреновина, которая мне сильно понравилась.

А премьера – нет. Ну, не удался этот эксперимент Захарову! Много кича, стёба и гламура среди мертвых душ.

В ночь с 20 на 21 октября в Волгодонске на неопавшие листья деревьев выпал такой снег, что под его тяжестью обламывались ветви.

 Знак.

Приехали мы в Волгодонск в прицепном вагоне, следовавшем из Москвы через Ростов-на-Дону. По пути домой я отдыхал в отвязке, но жена впервые в нашей практике была не против.

Захожу в институт с интересом: а как тут меня поздравляют?  

 А никак…

Захожу на кафедру для разборки: «Что за дела?» Ассистентка толкует, мол, директор сказал, что нужно Вас подождать, ведь «нормально»…

(Что значит волнение после защиты...Нужно было сказать: счет 19:0!)

Уже готовый поздравительный плакат форматом А0 с красной розой смотрелся здорово!

Жду утверждения ВАК.

Учебные занятия со студентами провожу на подъеме.

Особенно по дисциплине «Методы инженерного творчества». Студент тогда был дотошный, поступавший в НПИ по конкурсу. И задает коварный типа  вопрос: «А можете с помощью Ваших методов изобрести анекдот?»

 Вопрос, конечно, интересный.

Пришлось задуматься.

 А тут выборы в Государственную Думу. Кандидат в депутаты от Карачаево-Черкесии - Борис АбрАмович Березовский. Кандидат в депутаты от Чукотского национального округа - Роман АбрамОвич.

И мой вопрос студентам прямо по признакам творчества: «Найдите, чем отличается черкес от чукчи? Или карачаевец от чукчи? Ответ должен быть оригинальным, кратким и точным».

 Обещаю поставить автоматический зачет по дисциплине.

Ответ  нашел таки студент-изобретатель: «И черкес, и карачаевец -  АбрАмович. Чукча – АбрамОвич. Отличие только в ударении. И проблемы национальностей не существует. Всё решает бабло. Пусть думаки не вешают нам лапшу на уши».

Автоматический зачет я ему поставил тут же после ответа, уточнив значение новых студенческих терминов «бабло» и «думаки».

Приближался март 2000 года и мой пенсионный юбилей.

Хотелось бы получить к этой дате долгожданную открытку из ВАК.

За день до юбилея поздно вечером возвращаюсь домой и мимоходом обращаю внимание на почтовый ящик, из которого постоянно воровали газеты.

Что-то белеет. Открыл – а там открытка, в которой сказано, что меня утвердили в степени доктора технических наук ровно месяц тому назад! А открытка появилась за день до юбилея!

Знак, однако.

Степень докторскую «обмыли» скромно, но в мою честь ввели новую неофициальную научную единицу – один крапа – степень долготерпения и упорства ученого, работавшего над многострадальной диссертацией 22 года.

Насколько я помню, до этой единицы еще никто из моих знакомых не дошел, все работают пошустрее.

А в тяжелом и атомном машиностроении не пошустришь…

Но это еще не все.

Ежегодно я по традиции докладываюсь на Михайловских международных научных конференциях «Машиностроение и техносфера XXI века» в Севастополе, где я уже выбился в начальство типа руководителя секции и представителя Донского казачества, а начинал как «Паша с Атоммаша».

В сентябре 2000 года на очередной конференции я предложил оргкомитету отметить мою защиту, типа «обмыть» или «накрыть поляну», т.к. я уже точно суеверный.    Михайлов предложил мне самому назначить время.

Это было в понедельник. Ну, хорошо, назначаю на четверг в 19.00.

В то время в Севастополе стояла прекрасная солнечная погода.

Бархатный сезон.

В четверг в 19.00  в студенческом общежитии накрыт неофициальный праздничный стол.

Я начал речь. И в эти минуты как-то очень быстро потемнело, сгустились мощные тучи, сверкнула молния и сразу же прогремел гром. Начался сильнейший ливень.

 Знак свыше.

Там тоже решили, что процедура одобряется.

«Обмыли» достойно.

Теперь я уверен, что делал все правильно, и меня поддерживают свыше.

Во как!