ЗАЩИТА
Павел Кравченко
Этот
рассказ может быть интересным для ученых и суеверных.
В
российской науке есть еще много необъяснимого. Особенно в официальных
учреждениях.
Если внимательно рассмотреть процесс, определяющий
признание ученого настоящим ученым с соответствующей степенью, то можно найти
не только необъяснимое, но и непонятное
с точки зрения обычной человеческой логики, так как здесь включаются
стандартные бестолковые бюрократические процедуры.
Кандидатскую
диссертацию я защищал во время борьбы двух идей, двух научных школ. Одна
утверждала, что погрузочную машину с нагребающими лапами нужно подавать на
навал горной массы периодически, другая – непрерывно. Обе считали свои идеи
правильными.
На
защите диссертаций разгорелись споры, закончившиеся получением претендентами «черных шаров».
Однако обоих похвалили, а количество «белых шаров» оказалось достаточным, чтобы
им присудить заслуженную ученую степень.
Естественно, хвалили и на неофициальном ужине
в честь защищенных, а именинникам, представителям корпуса настоящих горных
инженеров, наливали полные рюмки, стаканы, бокалы и фужеры.
Это
случилось в июне 1971года в Новочеркасске, НПИ.
Тогда
еще многое можно было объяснить, следуя нормальной человеческой логике. В споре
родилась настоящая истина – оба являются настоящими учеными со степенями. А
машину можно подавать вперед и периодически, и непрерывно, главное, чтобы она хорошо
грузила.
Нам
сказали, что теперь мы настоящие молодые ученые и нам теперь открыт зеленый
свет для наработки научного материала и получения докторской степени в области
подъемно-транспортных машин.
Вот такие планы…
Госплан СССР тоже был не против.
А вот с защитой моей докторской диссертации
получилась история, сопровождаемая
интересными явлениями в природе.
В
Волгодонске я появился впервые в 1977 году; здесь организовался филиал НПИ, и
молодые кандидаты наук (а к тому времени я уже стал настоящим доцентом, с
аттестатом ВАК, первый в Волгодонске, пусть город этим гордится!) были нужны,
потому как строился Атоммаш, начиналась стройка АЭС, нужны молодые инженеры,
которых лучше всего готовить именно в Волгодонске, где применялись современные
машиностроительные технологии и оборудование.
Организация учебного процесса, новых
лабораторий, известная рутина, сопровождаемая бестолковыми указаниями сверху,
работа с целой группой студентов из Чечено-Ингушской ССР…
Но
нужна и научная работа.
Конечно,
на Атоммаше..
Потолковал
я об этом с главным инженером Атоммаша.
Он
мне прямо заявил, что ему неинтересны мои достижения в области горных машин, а
вот заняться бы мне проблемой безопасности работ на подъемно-транспортном
оборудовании, т.к. недавно произошла авария при разгрузке крупногабаритного
оборудования, когда погибли двое рабочих. Нужны новые инженерные решения.
Нужно
и интересно.
Это
меня устраивает.
И
началось… Днем – учебные занятия в институте, в перерывах и вечером – работа на
Атоммаше. Появилось у меня СКБ, в котором главным двигателем был врожденный
конструктор Валерий Ольховский и молодые конструкторы вместе со студентами.
Сделали
и успешно испытали подвесные манипуляторы-кантователи грузоподъемностью 20т – в
1985году, грузоподъемностью 100т – в 1987 году, серию лабораторных моделей для
учебного процесса.
Все испытано «в металле».
Процесс
пошел.
Меня
уже можно было наблюдать в качестве заведующего кафедрой технологии атомного
машиностроения. И тут мне (беспартийному!) в партбюро намекают, что пора бы,
как заведующему кафедрой, подумать и о докторской диссертации.
Вообще-то я не нахальный, старался быть
скромным, в смысле – смогу ли я?
Но
когда мне огласили список претендентов на получение докторской степени,
состоящий из наших сотрудников, то я понял, что моя скромность оказала мне
плохую услугу. Я сильно опоздал, потому что старался все свои результаты
проверять «в металле», на многоэтажные математические формулы старался не
обращать внимания (я их вообще не уважал).
А тенденция внедрения новых фундаментальных
направлений в технических науках, которые сопровождаются многоэтажной
математической формализацией, сильно поддерживается ВАК.
К сильной экспериментальной части добавил два
теоретических раздела - вроде получилась
диссертация.
Началась
«обкатка» первого варианта диссертации.
Первый
доклад в НПИ.
Разгром.
По
всем пунктам.
С обязательной оговоркой: «Да, работа
серьезная, экспериментальная, в «металле» все проверено, но… ВАК требует…. Мы
советуем подработать вот этот вопрос…Мы хотим помочь, потому что в таком виде представлять её на защиту еще
рано…».После этого следовало заключение, что работа «сырая», нужно доложиться в
ведущих вузах и НИИ…
И
пошло-поехало… По нескольким городам Советского Союза: Санкт-Петербург, Москва,
Одесса, Ростов-на-Дону, Краматорск, Донецк, Волгодонск, Новочеркасск,
Астрахань… Всего 12 докладов. По приезде домой после каждого доклада меня
спрашивали: «Ну, как?» На что следовал ответ: «С пивом попрёт!»
После уточнения вопроса следовал уточненный
ответ: «Нормально!» и краткое объяснение недоработок, что кому не понравилось и
почему работа не готова к защите.
Надо
отметить специфику подготовки к защите диссертаций по подъемно-транспортному
машиностроению - ПТМ. Все специалисты в этой области слывут элитой в ученом
мире, особенно в теоретической части. Надо вот это делать не так, а вот этак! И
следуют советы…
Ну,
естественно, мы же Страна Советов.
Однако среди них есть действительно толковые
специалисты. Мой коллега очень сильно мне помог на решающем этапе подготовки к
защите, да вот не пришелся он ко двору в Волгодонске, и сейчас успешно работает
в Астрахани.
Долго
и нудно перерабатывал текст. А на очередном докладе мне толкуют, что надо бы
вот так, а не так, как представлено.
На всех обсуждениях рецензенты подчеркивали,
что их замечания делаются с единственной целью – помочь мне достойно оформить
работу.
На одном из докладов присутствовал
специалист-ядерщик, толково понимающий в
атомном машиностроении.
Это
было в 1995 году. Он предложил представить работу по специальности атомного
машиностроения и защищаться в Москве, в институте ВНИИАМ. И даже предложил себя
в качестве первого оппонента. Я как-то не запомнил его рекомендации и продолжал
традиционно «обкатку» по ПТМ.
Меня
долго «школили», даже приняли в МВТУ им. Баумана за своего, но после года
стажировки сказали, что еще годик нужно «шлифовать».
Наступил 1999год.
Конец тысячелетия.
Моим делом заинтересовался знакомый уже
атомщик из ВНИИАМ, и через моего приятеля попросил почитать диссертацию. В
апреле он попросил приехать к нему в Москву, что я и сделал. При встрече он мне
попенял, почему я не обратил внимания на его предложение: «Ты бы уже
четыре-пять лет назад мог защититься у нас».
Для
меня это было бальзамом на душу.
Мне
впервые сказали, что я в принципе достоин…
Предложен
план: выбросить много фамилий из текста, кое-где «причесать», в сентябре
представить автореферат и во второй половине октября защищаться по
специальности «Атомное машиностроение…»
Меня это окрылило.
С большим энтузиазмом я стал «причесывать»
текст.
Поскольку в то время компьютеры были в
дефиците, а печатал я медленно, текст после каждого неудачного доклада правила скорострельная
машинистка.
Сейчас она возмутилась: «Ну сколько можно
переделывать?»
В
самом деле.
Я
серьезно задумался.
В этот момент пацаны на улице шумно коптили
стекла, чтобы смотреть на солнце.
Солнечное затмение 11 августа 1999года.
Это знак. Я решил, что уже точно не буду делать никаких исправлений в
диссертации и представлю на защиту уже подправленный первый «свой» вариант.
Защиту
назначили на 20 октября 1999года. За день до этого я представил доклад перед
моими оппонентами.
Это был тринадцатый доклад.
Для
меня это число много значит. Везучее.
Знак.
После доклада в холодной аудитории заклеивала окна
высококвалифицированная женщина-строитель, которая, узнав тему доклада,
посоветовала мне положить в ботинок под левую пятку пятак, что я и сделал на
следующий день, поскольку я был уже почти суеверный.
Защита
прошла успешно, потому что на все вопросы после тринадцати докладов я уже
отвечал адекватно, а мои оппоненты на тринадцатом докладе подсказали, что на первый
план нужно представить фотографии манипуляторов и оборудования, а многоэтажные
формулы рассредоточить по краям.
И
в самом деле, члены совета активно изучали именно «металл».А в конце заседания
выступил председатель (ныне академик РАН) и сказал кратко, что «молодому
ученому» (мне 59 лет!) нужно помочь, потому что здесь впервые защищается такая
мощная диссертация с реализацией «в
металле».
Во
время работы счетной комиссии профессор Богоявленский,
член комиссии, подошел ко мне, нервнонапряженному, и выдал тайну: «Молодой
человек, я Вас поздравляю. Единогласно. Счет 19:0».
Знак.
Если
в науке можно определить, что такое ощущение счастья, то в этот момент я стал
счастлив.
Во
время кофе-брейк, выражая благодарность членам совета, учитывая их суровый вид,
я нахально назвал их «крокодилами», конечно, льстиво намекая на атомщика Резерфорда
по кличке «крокодил», на что мне тут же ответили: « Ты сам теперь крокодил!».
Мы
с женой (это вся моя команда на защите) после кофе-брейк решили «взять Москву».
Но
сначала нужно позвонить домой, ведь там ждут результат!
В
ближайшем почтовом отделении звоним в Волгодонск, домой. Трубку взяла подруга
дочери, наблюдавшая в этот момент внука. Я толкую: « Передай три слова: Защита
прошла успешно». Дочь из ванной комнаты (стирает пеленки) спрашивает: « Ну, как
там дела?» (Все слышно по телефону). Ответ: «Нормально, защитился».
Дочь и сообщила директору, что
«нормально». Директор уже привык к моему термину и решил, что получилось как всегда при обкатке.
Едем
с женой в центр.
Сначала
невероятно дорого пообедали в заведении «Ёлки-палки» недалеко от памятника
Пушкину.
Уже
далеко за 18.00 в театральной кассе возле Дома Союзов невероятно удачно купили два билета на премьеру «Мистификация» по Гоголю у Захарова в Ленкоме.
Знак.
Боимся опоздать.
Невероятно удачно рядом оказалась молодая актриса из Ленкома, которая
вместе с нами успела к началу спектакля.
Знак.
Перед
началом спектакля по сцене кувыркалась какая-то итальянская механическая
перекати-поле хреновина, которая мне сильно понравилась.
А
премьера – нет. Ну, не удался этот эксперимент Захарову! Много кича, стёба и
гламура среди мертвых душ.
В
ночь с 20 на 21 октября в Волгодонске на неопавшие листья деревьев выпал такой
снег, что под его тяжестью обламывались ветви.
Знак.
Приехали
мы в Волгодонск в прицепном вагоне, следовавшем из Москвы через Ростов-на-Дону.
По пути домой я отдыхал в отвязке, но жена впервые в нашей практике была не
против.
Захожу
в институт с интересом: а как тут меня поздравляют?
А никак…
Захожу
на кафедру для разборки: «Что за дела?» Ассистентка толкует, мол, директор
сказал, что нужно Вас подождать, ведь «нормально»…
(Что
значит волнение после защиты...Нужно было сказать: счет 19:0!)
Уже
готовый поздравительный плакат форматом А0 с красной розой смотрелся здорово!
Жду
утверждения ВАК.
Учебные
занятия со студентами провожу на подъеме.
Особенно
по дисциплине «Методы инженерного творчества». Студент тогда был дотошный,
поступавший в НПИ по конкурсу. И задает коварный типа вопрос: «А можете с помощью Ваших методов
изобрести анекдот?»
Вопрос, конечно, интересный.
Пришлось
задуматься.
А тут выборы в Государственную Думу. Кандидат
в депутаты от Карачаево-Черкесии - Борис АбрАмович Березовский. Кандидат в
депутаты от Чукотского национального округа - Роман АбрамОвич.
И
мой вопрос студентам прямо по признакам творчества: «Найдите, чем отличается
черкес от чукчи? Или карачаевец от чукчи? Ответ должен быть оригинальным,
кратким и точным».
Обещаю поставить автоматический зачет по
дисциплине.
Ответ нашел таки студент-изобретатель: «И черкес, и
карачаевец - АбрАмович. Чукча –
АбрамОвич. Отличие только в ударении. И проблемы национальностей не существует.
Всё решает бабло. Пусть думаки не вешают нам лапшу на уши».
Автоматический
зачет я ему поставил тут же после ответа, уточнив значение новых студенческих
терминов «бабло» и «думаки».
Приближался
март 2000 года и мой пенсионный юбилей.
Хотелось
бы получить к этой дате долгожданную открытку из ВАК.
За день до юбилея поздно вечером возвращаюсь домой и мимоходом
обращаю внимание на почтовый ящик, из которого постоянно воровали газеты.
Что-то белеет. Открыл – а там открытка, в которой
сказано, что меня утвердили в степени
доктора технических наук ровно месяц тому назад! А открытка появилась за день до юбилея!
Знак,
однако.
Степень докторскую «обмыли» скромно, но в мою честь ввели
новую неофициальную научную единицу – один
крапа – степень долготерпения и упорства ученого, работавшего над
многострадальной диссертацией 22 года.
Насколько я помню, до этой единицы еще никто из моих
знакомых не дошел, все работают пошустрее.
А в тяжелом и атомном машиностроении не пошустришь…
Но это еще не все.
Ежегодно я по традиции докладываюсь на Михайловских
международных научных конференциях «Машиностроение и техносфера XXI века» в
Севастополе, где я уже выбился в начальство типа руководителя секции и
представителя Донского казачества, а начинал как «Паша с Атоммаша».
В сентябре 2000 года на очередной конференции я
предложил оргкомитету отметить мою защиту, типа «обмыть» или «накрыть поляну»,
т.к. я уже точно суеверный. Михайлов
предложил мне самому назначить время.
Это было в понедельник. Ну, хорошо, назначаю на
четверг в 19.00.
В то время в Севастополе стояла прекрасная солнечная
погода.
Бархатный сезон.
В четверг в 19.00 в студенческом
общежитии накрыт неофициальный праздничный стол.
Я начал речь. И в эти минуты как-то очень быстро
потемнело, сгустились мощные тучи, сверкнула молния и сразу же прогремел гром. Начался сильнейший ливень.
Знак свыше.
Там тоже решили, что процедура одобряется.
«Обмыли» достойно.
Теперь я уверен, что делал все правильно, и меня поддерживают свыше.
Во как!
|