Калмыки считали непростительным грехом воровство в
собственном кочевье. В то же время кража у казаков - это предмет хвастовства
перед товарищами. Один из исследователей народного быта отмечал: «Казаки и
калмыки до самого начала настоящего столетия, несмотря на все старания русского
правительства сделать их мирными гражданами, не переставали вести открытую
вражду, выражавшуюся во взаимных набегах друг на друга с целью грабежа, преимущественно лошадей,
рогатого скота и овец. Войсковое начальство зачастую и не знало о
каком-нибудь набеге. Ни та, ни другая сторона не жаловались, а выжидала более
удобного момента, когда можно было бы заплатить своим неприятелям той же
монетой. Благодаря этому, казаки и калмыки всегда тщательно смотрели за своим
скотом и неусыпно стерегли его от набегов. Чуть только послышится в степи топот
лошадиных копыт, как весь калмыцкий улус или казачья станица «становится на
ноги» и спешит отразить нападение».
Однако
связывающего элемента было намного больше, чем противоречий. Ещё в 1682 году
войсковой атаман Фрол Минаев писал в Москву, «что с калмыками донские казаки
живут нынче в миру и задоров меж них никаких нет, многие калмыки пригнали на
продажу быков и овец и на Дону меняли запасы на вино». Общие
интересы в торговле, в организации ветеринарного обслуживания поголовья, в
налаживании быта, в строительстве жилья и хозяйственных построек вышли на первый
план. Казаки договаривались с калмыками, отгоняли к ним молодняк, а к осени или
к другому году подросшее поголовье забирали и сбывали на ярмарках,
ремонтировали им свой домашний скот, самых лучших скакунов калмыцкой породы
предназначали молодёжи на призыв.
К тому же обе
стороны стали жёстко относиться к нарушителям порядка. Отмечается случай, когда
станичный сбор станицы Нижне-Чирской за кражу скота у калмыков своим приговором
отправил казаков в Сибирь. Окружной начальник Второго Донского округа в 1983
году рассмотрел дело о лишении свободы калмыков. Выяснилось, что атаманом
станицы Атаманской А.И. Фомичёвым не совсем праведно были посажены на
трёхдневный арест калмыки Акуда Умадыков и Пинда Бухурдинов. Они с кошары
казака Якова Карасёва, что на балке Мокрая Савдя, увели трёх быков и одну
корову, а потом были задержаны. Ретивый атаман, не имея арестантского помещения
при управе станицы, незаконно лишил калмыков свободы. За калмыков вступился
П.О. Дудкин, заседатель калмыцкого Правления заведовавший дистанциею Калмыцкого
кочевья в слободе Ильинке на Дону (так полностью именовалась должность). За
проступок усердному атаману пенять не стали, казаки и калмыки разошлись на 35
рублях возмещения ущерба. Окружной атаман постановил дело оставить без
последствий, Войсковая канцелярия утвердила это решение. Конфликт был улажен.
Казаки поняли,
что «учение ламаитов чуждо проповеди вражды и ненависти к последователям других
религий, а калмыки сами по себе народ мягкий, чуждый фанатизма и нетерпимости». Это
позволило калмыкам достаточно быстро, хотя и не без конфликтов и столкновений,
вписаться в казачье сообщество. Поспособствовала и буддийская этика, которая
призывала к смирению, к непротивлению злу, полагая, что зло в душе, обида умножают
зло в мире. Недружелюбие у калмыков было
исключено, у них сложилась мудрая пословица: «Не рассмотрев хорошенько, нельзя
говорить о каком-либо человеке. Обернувшись себя самого трижды и присмотревшись
в себя самого, надо потом говорить о другом человеке».
Калмыков и
донских казаков объединяло врождённое чувство гордости, они ценили достойное
мнение о себе, о своей семье. Современник отмечал: «Калмыки никогда не
нищенствуют, даже находясь в крайней бедности».
Повседневные
контакты, заинтересованность в эффективном ведении хозяйства, развитие бытовых,
межсемейных связей постепенно отстранили бывшие противостояния. Примером может
служить усыновление атаманом хутора Иловлиновского станицы Атаманской Ивана
Тимофеевича Колесова. Когда младенец-калмык из соседнего хутора остался без
родителей, атаман взял его в свою семью, воспитал, дал имя - Николай Колесов.
Общение с
русским населением оказало воздействие на донских калмыков. Специальными
антропологическими обследованиями было обнаружено некоторое ослабление
монголоидных особенностей, у них наблюдалась
европеоидная примесь: волосы извилистее и мягче, борода развита сильнее,
скулы меньше. В казачество тоже влилась немалая доля калмыцкой крови. Восток
проглядывал в крутых скулах и суженных глазах русских прабабушек.
Русские и калмыки осознали, что они связаны
одной судьбой, живут под одним небом.
Начиная с середины века, калмыцкие кочевья
были сокращены, южная их часть отведена для частных конезаводов, среди которых
было много калмыков, северная отдана калмыцким сотням. Смена с кочевого
экстенсивного скотоводства на стационарное повлекла за собой отказ от
мобильного поселения и жилища - хотона и юрты. Хотоны, сотни
и улусы становились хуторами и
станицами.
Зажиточная
верхушка Астраханских и других калмыков являлась крупным собственником скота.
Владея большими стадами, они фактически были владельцами земли и воды,
пастбищных и сенокосных угодий.
Совсем другая
обстановка была на Дону. Здесь большинство калмыков-казаков получило гарантии
независимого ведения личного хозяйства. Сначала выделили определённый район кочевья,
затем предприняли меры к закреплению на земле, прежде всего посредством
выделения казачьих паёв. Они были большими, чем в любой станице Области войска
Донского (кроме Атаманской) - в
разное время от 50 до 100 десятин,
из них по 15 пахотной. После
принятия «Положения по управлению калмыцким народом» норма душевого надела снизилась до 43 десятин. Для
постройки домов и устройства оседлости выдавались государственные ссуды,
денежная помощь - 20 рублей серебром. Так калмыки подталкивались к переходу на
земледелие, либо к смешанному типу хозяйства. Процесс оседлости набирал темпы.
Медленно, но неуклонно калмыки прикреплялись к своим казачьим паям, этот
процесс был экономически выгоден.
Разводили калмыцкую
степную лошадь, она не страшилась никаких метелей, никаких лишений. На основе
этой породы в калмыцких зимовниках вырастили лошадь породистее и крупнее. В
итоге получили калмыцкую породу лошадей, которые отличались небольшим ростом,
выносливостью, неутомимостью, нетребовательностью к уходу и кормлению, она была
способна к любой работе и к службе в кавалерийских полках. Эти качества
привлекали ремонтёров - заготовителей лошадей для армии, калмыкам было выгодно
заниматься коневодством. Лошади ценились настолько, что хозяева иногда
продавали поголовье евреям-барышникам, которые перегоняли табуны через границу
и с большой выгодой сбывали их в Австрию.
В
летнее время, по мере вытаптывания подножного корма, кочевали с места на место.
Зимой чаще всего табуны пригоняли к месту
зимовки сотни или
хотона. Времянки состояли из
землянок, иногда - деревянных домов с базами. В 1884 году современник писал:
«Лошади круглый год ходят в степи на подножном корму. Но в глубоком снеге, во
время гололедицы, в жестокую вьюгу они оставляются при жилье и кормятся сеном.
В зимовниках есть базы, в которых лошади остаются под открытым небом, но
защищены, по крайней мере, от пронзительного ветра».
Коннозаводство
донских калмыков прошло путь от степного
(косячного) способа разведения лошадей до планомерной племенной работы.
Конезаводчики ветучастка хутора Дубовского и ветучастка станицы Атаманской -
калмыки Бугульдушев, Калтыканов, Шуранов, Цуглинов, Муманжинов, М. Батыров,
Сангинов, Тюльтинов, Д. Ремелев, А. Шавелькин, Б. Шавелькин, Абушинов,
Бакбушев, Б. Сельдинов добивались хороших результатов. Обычно косяки составляли
по 5-15 жеребцов, 50-150 конематок. У Саджи Бакбушева было 9 жеребцов и 121
матка. Богатые калмыцкие конезаводчики часто избирались атаманами.
Прибыльным
делом стало скотоводство. В 1840 году у калмыков-казаков было 30 600 голов
крупного рогатого скота, а к 1870 году уже 73 000. В том числе в Эркетинской
сотне насчитывалось 3 128 голов, в Чунусовской - 4 149. Для улучшения
породности крупного рогатого скота приобретали племенных животных. Калмыцкие
быки покупались по 120-150 рублей серебром за пару, неплохие по тем временам
деньги.
В овцеводстве
сначала разводилась калмыцкая курдючная овца, затем её заменила волошская
(порода из Венгрии). Завоз новых пород был делом государственным. Экспедиция
государственного хозяйства профинансировала проект закупки в Испании лучших
испанских (шпанских) мериносов. Самые активные стали заниматься тонкорунным
овцеводством, эти хозяева назывались «шпанководы». В Эркетиновке было 4 400
голов овец, а в Чунусах - 4 149, всего у донских калмыков стадо овец
насчитывало 122 тысячи голов. Чабаны большей частью были из русских и
украинских иногородних.
За счёт
средств казны закупались чистокровные бугаи калмыцкой породы, в дальнейшем они
использовались для улучшения породности скота.
Верблюды имели
распространение при кочевом образе жизни.
В семидесятые
годы появились мельницы, всего в калмыцких станицах было три водяных и восемь
ветряных мельниц (в том числе - ветряная мельница в хуторе Чунусовском), одна
кузница, четыре лавки.
Первые очаги
земледелия у донских калмыков появились в 30-е годы XIX века. Сначала
хлебопашество играло подсобную роль, сопутствуя главному занятию -
скотоводству. Широкое распространение получило сенокошение, заготовка кормов на
зиму удерживала многие калмыцкие семьи от кочевой жизни. Вторая половина XIX
века явилась временем перехода к земледельческой деятельности. Если в
животноводстве калмыцкие станицы добились успехов, то в земледелии дело
продвигалось медленно. Специалисты, проводившие экономическое обследование,
отмечали: «Калмыцкое население под влиянием своего духовенства, местной
станичной и вообще окружной администрации стало вполне сознавать несовершенство
своего хозяйства, но не желает изменить способ ведения его в лучшую сторону,
приступает к этому только потому, что не знает пока иного способа ведения
хозяйства». Калмыки сеяли преимущественно пшеницу и рожь. Процесс товарного
земледелия начался в первом десятилетии XX века.
Шовунов К.П.
Калмыки в составе российского казачества
(вторая
половина XVIII-XIX вв.) Элиста, 1992 г. С.107.
Номикосов С.Ф. Статистическое
описание области Войска
Донского. Новочеркасск, 1884. С. 281.
Богачёв В. Очерки географии Всевеликого Войска
Донского. Новочеркасск, 1919 г. С.308.
Очиров А.В. Социально-экономическое развитие Калмыкии
во второй половине XIX -
начале XX вв. Астрахань, 2008 г. С.43.
Статистическое описание Области войска Донского.
Новочеркасск, 1884 г. Сост. С.Ф. Номикосов. С.447.
Каштанов
Л.В. Табунное коннозаводство. Москва, 2011 г.
С.23.
СЛЕДУЮЩАЯ ЧАСТЬ